Мама, почтенная супруга кандидата филологических наук, ошарашенно всплеснула руками и, с заведомо причитательными нотками в голосе, поинтересовалась: "Лёва, а кем же ты хочешь стать?" Семилетний Лёва надул щёки и, помахав зачитанным томиком Станюковича, объявил, что хочет стать моряком. "Лёвушка, ты — едиёт!" — не без лёгкого грассирования отрезюмировал папа, но этим и ограничился, искренне полагая, что к моменту окончания школы сын несколько поумнеет.
Зря надеялся.
Ровно в тот год, когда папа увенчал свою естественную плешь профессорскими лаврами, Лёва обрёл плешь искуственную. Рукотворную. Ибо был зачислен в Высшее военно-морское ордена-жутко-подумать Ленина, Краснознамённое, ордена Ушакова училище им. Эм Вэ Фрунзе по адресу 199162, Ленинград, В-162.
Несмотря на ярко выраженную семитскую внешность, Фрунзенку Лёва закончил блестяще.
Потом было весело.
Молоденький "жЫдолитинант" Лев-свет-батькыч при распределении был услан на Север, где по прошествии некоторого времени с удивлением обнаружил себя командиром штурманской боевой части на одной из атомарин.
И понеслось. И поскакало. А когда нестись и скакать кончило, Лев Иосифович открыл глаза и понял, что ему уже ого-го сколько с гаком лет и он не только кап-раз в отставке, но ещё и военный пенсионер в одном флаконе. А заодно и вдовец — дети разбежались кто куда. Т.е. одинокий, как перст.
Томик Станюковича давным давно был Лёвой утерян в одной из первых автономок, о чём особых сожалений не возникало. Как-никак за время службы Лёва успел повидать столько, стольких и в таких ракурсах, что сам мог накатать три тома живописнейших маринистических опусов под общим названием "Зад в ракушках".
Кстати, о заде. При попытке сесть на табурет Лёва ощутил заметное неудобство... Привыкший все проблемы решать сразу, дабы встретить Третью мировую не отвлекаясь на текучку, Лёва нацепил на себя цивильный костюм с кепочкой и пошаркал на улицу. Надо отметить, что жил наш герой после схода на берег в каком-то периферийном Задрищенске, где отродясь никаких ведомственных военно-морских лечебных заведений не было. Так что у Лёвы не оставалось иного выхода, как взять курс на обычную поликлинику.
...В регистратуру стояла длинная очередь, живо напоминающая кадры хроники "москвичи и гости столицы в едином порыве пришли попрощаться с усопшим товарищем Сталиным".
Лёва почесал себя под кепочкой. И вспомнил две любопытные вещи. Во-первых, что как у пенсионера-подводника, награждённого ну разве что не звездой со Спасской башни, у него есть право обслуживания без очереди. Во-вторых, что докУмент, всё это удостоверяющий, остался дома на холодильнике.
Попытка Льва Иосифовича овеществить своё право на право безочередного обслуживания без предъявления ксивы закончилась крахом. Ибо после первого же пробного вяканья Лёвы о том, что он хотел бы получить свою медкарту минуя получасовое стояние, очередь хищно посмотрела на Лёву, вдохнула и... набросилась.
Седовласые бабки замахали руками и закричали, что они тоже тут в душе все ветераны клюкой нее*аццо. И им тоже хотелось бы без очереди. И вообще, старух обгонять — себя не уважать! Подумаешь, какому-то там Лёве какое-то государство что-то там гарантировало!..
Женщины из очереди запричитали, что у каждой дома — детей три мешка и им тоже надо побыстрее.
На этом общем осуждающем фоне особо выделился один мужик, смеривший взглядом шестидесятилетнего Лёву от туфель до кепки, и заявивший, что скорее сдохнет, чем пропустит впереди себя жида. На робкий вопрос Лёвы, а чем же ему так жиды досадили, мужик громко уличил всех евреев и Лёву персонально в причастности к всемирному антирусскому жидо-массонскому заговору. Следы которого, добавил мужик, он наблюдает ежечасно. Начиная от купленной вчера в ларьке у жидо-массонки Ивановой палёной водки и заканчивая уже сегодняшним приобретением на рынке гнилых мандаринов у жидо-массона Гоцеридзе.
...Короче, домой Лёва вернулся в некоторой потерянности и без медицинского обследования. В ушах всё ещё звенел чей-то вопль: "Не пускайте еврея, они уже и так везде пролезли!.."
Лёва подошёл к настенному зеркалу и всмотрелся. Да, типичный вечный жид. Ссутулившийся и со шнобелем. Ну, разве что не пархатый. Пока.
Лёва молча погрозил отражению кулаком и распрямил плечи. Распахнул шкаф и снял с вешалки комплект своей парадной формы. Встряхнул его, вслушавшись в бряцанье многочисленного наградного иконостаса...
Ещё через 20 минут у поликлиники с резким скрипом тормозов остановилось такси. Водила пулей вылетел со своего места, обежал капот и открыл переднюю правую дверцу. Из салона на тротуар сошёл бравый капитан первого ранга. С орлином взглядом, значком командира подлодки, кучей орденоносных цацок и при кортике.
Осмотревшись, Лев Иосифович не глядя протянул таксёру половину своей месячной пенсии, отказался от сдачи и, чётко печатая шаг своими начишенными до умопомрачительного блеска ботинками, направился к поликлинике. Поведя плечом с капразовским погоном, открыл скрипучую дверь. И пошёл прямо к окошку регистратуры. Вид при этом у Лёвы был такой, такой... Что никто не заступил Лёве дорогу. Ни единый человек. Очередь каким-то непостижимым образом рассасывалась перед каперангом, чтобы тут же снова ссосаться за его, прямой как доска, спиной.
Как-то сами собой затихла болтовня и разговоры. В абсолютной тишине Лёва в последний раз сделал строевой "жбанг!" каблуком по кафельной плитке пола, отточенным движением смахнул с головы под локоть фуражку. Потом достал из кармана своё пенсионно-превилигированное удостоверение, всунул его в окошко регистратуры. И туда же, в окошко, голосом, которым когда-то запросто перекрывал рёв атлантического шторма, прогорланил:
— Иииййаа! Еврей! Капитан первого ранга в отставке! Лев Иосифович Такой-то! Проживающий по такому-то адресу! Мне нужна моя медицинская карта! Так как у меня болит }{опа! К какому врачу мне обратиться?..
— ...Какой же это жид? — сказал минут десять спустя борец с жидо-масонами, избавившись наконец от бликов каперанговских погон в глазах. — Натуральный русский! Жиды-то всё тишком, да молчком своё гребут, а этот прямо сказал: "Мне надо!.." Аж стёкла зазвенели.
"Ага, ага! Точно — наш!", — закивали бабки: "И удостоверение у него есть — всё чин по чину. И медалей — до пупа..."
А одна женщина в очереди печально вздохнула: "Эх... Вот за каких надо замуж выходить! А то у меня дома — не мужик, а размазня".
"Ага, ага!" — снова закивали бабки и принялись перемывать косточки своим дедам.
Ну, а Лёва... Что, Лёва? Лёва за три недели вылечил вовремя выявленный геморрой. Потом пошёл прогуляться и обнаружил, что половина Задрищенска знает его теперь в лицо, торопясь вежливо поздороваться. А вторая половина Лёву в лицо не знает, но уважает так, что аж деревья качаются.
За глаза же местное население Льва Иосифовича с тех пор так и стало именовать — "неправильный еврей"... И, чтоб он был здоров, именует до сих пор.
Вот Лева
